Гелий Рябов - Приведен в исполнение... [Повести]
— Ты и это знаешь? — удивился Шавров, запоздало, соображая, почему же он забыл о положенном ритуале, тем более что вода приняла не просто покойника, а товарища по партии и борьбе. И тут же решил, что все сделано правильно, потому что все эти условности хороши и нужны только при стечении народа, а наедине с самим собой они лишь дурной театр, не более. Мальчик же пока усвоил только оболочку действа, она привлекает его своей показной стороной, а сути он не видит, потому что мал. Покойнику это все равно, — жестко сказал Шавров. — А мы с тобой не на митинге. Так что, чем вопросы задавать — ты лучше рули.
— Ему, конечно, все равно, — кивнул Петр. — А нам?
Смеркалось, слился с небом и водой и исчез сначала левый берег, потом правый, на плот опустилась тьма.
— Уснем? — предложил Шавров. — На вахте стоять без толку…
— Спите, — буркнул Петр. — Я не хочу.
— Ладно… — Шавров завернулся в шинель, улегся на скользкие, влажные бревна и сразу же захрапел — со свистом и всхлипыванием.
Он проснулся от голосов, они звучали совсем рядом. Плот стоял, уткнувшись в песчаный островок, намытый у самого берега, у воды переговаривались два вооруженных мужика.
— Давай лезь, не сахарный, — сипел верзила в рваном полушубке и меховом треухе. — Надо плот сюда подволочь, — привычным движением он поправил сползшую на живот кобуру, и Шавров сразу же отметил про себя, что человек этот не военный и никогда в армии не служил, но оружие носит давно.
— Сапоги у меня худые, — отнекивался второй, в грязной шинели, с винтовкой за спиной. — Да куды они денутся? Щчас прискачет Еремей — и концы-ладушки! Мущинка-то — красный офицер, соображаешь?
Шавров понимал: попытка сдвинуть плот и уплыть будет беспощадно пресечена. На таком расстоянии, да еще с двумя винтовками они все проблемы решат в тридцать секунд. И он продолжал похрапывать, надеясь, что спящих бандиты не убьют, времени на разумье — прибавится.
— Утомился, краснюк паршивый, — заметил между тем верзила. — Ишь, всхлипывает! Мальчонка его, как думаешь?
— Да хоть чей! Утопим, и вся недолга!
Шавров ощутил толчок.
— Дядя… — задышал Петр в спину. — Дядя, вы не оборачивайтесь. У вас в штанах ремень есть?
— Есть, — отозвался Шавров, уткнувшись лицом в рукав шинели. — Тебе зачем?
— Орден бы вам отвинтить… — тихо сказал мальчик. — При ордене они и разбираться не станут, я знаю.
— Откуда ты знаешь? — рассердился Шавров. — Не смогу я «незаметно». Да и стыдно это, понял? Не бойся, не станут они тебя топить, так, пугают…
— Не обо мне речь…
Шавров почувствовал, как в бок ему уперлось дуло револьвера, и охнул, не сдержавшись:
— Откуда он у тебя?
— А вы говорили — мешок тяжелый, — с плохо скрытым торжеством проговорил Петр, старательно засовывая револьвер под брючный ремень Шаврова. — Все нули на месте, так что не сомневайтесь. Он исправный…
— Эх, парень, — шепотом отозвался Шавров, едва не плача от остро вспыхнувшего чувства благодарности и уважения к этому молчаливому, болезненному мальчику, обнаружившему и силу духа, и принципы, и немалую сметку и хитрость.
— Стреляйте, — сказал Петр. — Они так и так нас не помилуют.
Но выстрелить Шавров не успел. Послышался глухой перестук, и на берег вынеслись два всадника. Одного из них Шавров узнал — это был мужик с парохода, на этот раз он выглядел воинственно, с офицерской полусаблей у пояса и маузером в деревянной кобуре через плечо.
— Да ить я его знаю! — радостно завопил он, загнав коня в воду. — Эй, ваше комиссарское благородие, пожалуйте сюда, неча спать, — для острастки он дважды пальнул из маузера. Бандиты захохотали. — Здеся мелко, мелко! — продолжал он орать. — Не бойтесь, ножки не замочите, а и замочите, дак просушить недолго. — Он визгливо, с подвывом засмеялся, остальные почтительно поддержали.
Шавров пошел первым, Петр — следом. Выбрались на берег и молча остановились перед бандитами.
— Мешочки-то бросьте, — приказал мужик и подошел к Шаврову вплотную. — За что получил, комиссар? — он ткнул пальцем в орден.
— Я не комиссар, — огрызнулся Шавров.
— Все едино, я тебя помню, ты агитировал!
— Бросьте… Я с фронта, бил белых, а вам, я вижу, все равно кого бить.
— Ага, — кивнул мужик. — Мы — за себя. И такая вот радостная новость: пароходишку того мы вместе с сыскарями утопили к чертовой матери! Взорвали. — Он с сожалением посмотрел на Шаврова. — Тебе бы их предупредить… А что — вполне мог… Так что, считай, по твоей вине… Вася, — повернулся он к долговязому, — рассыпь-ка мешочки, чего в них?
Верзила молча развязал оба мешка и высыпал содержимое на песок.
— Барахло-с, — поднял он на главаря заискивающие глаза. — Только вот две маслины-с, — он показал два револьверных патрона.
— Может, у комиссара — оружие? — подобрался главарь, и Шавров сжался: сейчас начнут потрошить, не успеть… Никак не успеть.
Петр сделал шаг вперед:
— Мои пули, дяденька… Мое барахлишко. Из моего мешка. Игрался я…
— В самом деле? — сразу успокоился главарь и насмешливо уставился на Шаврова. — Что же ты, комиссар? Воевал-воевал, а где награбленное?
Шавров молчал. Он лихорадочно соображал, как быть дальше. Решают секунды. Их можно выиграть, если револьвер — офицерский самовзвод и стреляет сразу, без предварительного взвода курка. Если же это обыкновенный солдатский наган… Шавров проклинал себя за невнимательность и расхлябанность: был же момент, мог все узнать — и не пришло в голову… А теперь? Он представил себе: первая секунда — рванул наган из-за спины. Вторая — пешие бандиты растерянно отскочили, и од их положил сразу, с первых двух выстрелов. А конные? Конные дали лошадям шенкелей — и схватка проиграна… Надо их спешить. А как?
— Вася, — приказал главарь, — ты все же их обыщи. Бог — он береженого хранит. Им не обидно, а нам спокойно. Давай.
Вася подошел к Шаврову, запустил руку в боковой карман шинели и вытащил пачку документов покойного Идкина.
— Вот, — протянул он бумаги главарю.
Тот развернул верхнюю — удостоверение — и начал читать вслух, по складам. Дочитав, он изумленно уставился на Шаврова:
— Вона как… Наумович. Братцы, да ить это — праздник!
— Петя, — громко и нагло спросил Шавров, — как этой штукой пользоваться? Курок взводить?
— Не надо, — отозвался Петя. — Только нажимать.
— Эй, Наумович! — встревоженно крикнул главарь. — Чего нажимать? Чего взводить? Васька, я тебе как велел, олух?
Шавров ударил Ваську ногой в пах и отскочил, на ходу сбрасывая шинель. Рубчатая рукоятка легко вошла в ладонь, еще легче наган выдернулся из-за ремня. Верзила взвыл и пополз в сторону, главарь и второй с враз побелевшими лицами начали рвать застежки кобур, четвертый бандит пытался снять винтовку, но оплечный ремень был закорочен и ничего не получалось. Все это Шавров увидел замедленно, будто все плавали в глубине какого-то прозрачного бассейна. Он даже успел вполне профессионально оценить глупость обоих всадников, подумав, что в подобной ситуации надо не за оружие хвататься, а поднимать коня на дыбы, чтобы защититься его телом, а уже потом пытаться опрокинуть и смять противника.
Первым же выстрелом Шавров снял главаря. Вторым и третьим убил пеших. Следующий выстрел не достиг цели — конный бандит скрылся в прибрежных зарослях. Шавров провел рукой по взмокшему лбу и оглянулся на Петра. Мальчик стоял на том же самом месте и спокойно смотрел на убитых.
— Проверь их… — попросил Шавров и направился к главарю. Тот лежал лицом вниз, зажав в руке удостоверение Идкина. Шавров перевернул его ногой и по каким-то неуловимым, но хорошо изученным еще на фронте признакам понял: бандит жив и притворяется.
— Встать! — крикнул Шавров.
Поняв, что обман не удался, главарь заворочался и тяжело поднялся. Он был ранен в плечо.
— Давай… — Шавров вырвал у него удостоверение и спрятал в карман гимнастерки. — Иди…
— Куда это? — заволновался бандит. — Ты, это… Не вздумай! Меня вся Чека ищет! Ты меня доставляй, куда положено, и революционную законность нарушить не смей! Коммунист, поди? Ну, вот, — Шавров теснил его дулом револьвера к воде, и бандит пятился, затравленно озираясь.
— Сними маузер, и ремень, — приказал Шавров, и бандит послушно снял и то и другое.
— Мальчик! — крикнул он. — Возьми у товарища комиссара веревку и свяжи мне руки, чтобы вы спокойные были на время пути!
— Нет у нас веревки… — Петр бросил на плот последнюю подобранную винтовку.
— Как это «нет»? — заволновался главарь. — Как это может быть? Товарищ комиссар, непорядок!
— Заткнись… — холодно посоветовал Шавров. О том, чтобы взять пленного с собой, не могло быть и речи. Тогда — шлепнуть? Невозможно. Это — совсем невозможно. Это нельзя повторить. Нельзя…
